По мнению Валентина Павловича Галенко, директора Высшей экономической школы СПбГУЭФ, качественная программа MBA должна давать слушателям возможность общения не только «по горизонтали», но и «по вертикали». Об этом и том, как повлиял на российское бизнес-образование кризис — в интервью специально для Begin Group.
— Какие вы видите на сегодняшний день главные преимущества российского бизнес-образования? Что слушатель может получить только на российской программе MBA?
— Пожалуй, основное конкурентное преимущество российского бизнес-образования – это знание того, в чем нуждается отечественный бизнес. Это, в свою очередь, дает возможность оперативной реакции на его потребности.
Я хочу подчеркнуть, что мы все больше становимся ориентированы на использование российских кейсов. В конце концов, сколько можно изучать «кока-колу»? Преимущество в этом смысле получают те бизнес-школы, которые имеют в своем составе консалтинговое направление. Такое подразделение есть и у нас – консультанты участвуют в создании российских кейсов, а наши преподаватели могут повышать квалификацию в рамках консалтинговых проектов, причем оплачивается это клиентом.
Во-вторых, в последнее время стала улучшаться ситуация с преподавателями. Если совсем недавно хороших преподавателей-практиков можно было пересчитать по пальцам, то сейчас их становится больше. К нам приходят преподавать наши выпускники, которые сами работают в реальном бизнесе. Пока это, правда, остается на уровне мастер-классов, локальных модулей и коротких курсов.
— Давайте теперь поговорим о том, каких качеств пока не хватает отечественным программам MBA?
— Продолжу предыдущую мысль. Хотя ситуация с преподавателями имеет положительную тенденцию, все-таки преподавательский состав пока далек от идеала, по- прежнему нам не хватает практиков. Очень трудно найти преподавателя, который адекватно работает со взрослыми слушателями и при этом знает бизнес по собственному опыту. Лучшие бизнес-школы в Москве и Санкт-Петербурге обмениваются преподавателями, но этого недостаточно.
В остальном же я считаю, что российские программы MBA более или менее могут считать себя конкурентоспособными в плане инфраструктуры, методов обучения, обеспечения информационными технологиями.
Кроме того, я хочу отметить, что наш, российский, слушатель очень неважно работает дома. А так как программы в России в основном модульные и вечерние, работа дома очень важна. Я могу найти этому самые разнообразные объяснения – нужно вести свой бизнес, тут еще кризис отнимает время и т.д. Но основная проблема – российский слушатель не приучен работать дома предыдущим образованием (первым высшим).
— Насколько в первом полугодии 2009 года упал спрос на корпоративные программы?
— Могу сказать, что у нас за первое полугодие спрос упал примерно на 25-30%. У других бизнес-школ может быть и больше. Мы уже несколько лет работаем с рядом крупных заказчиков, и все они пока остались. Чисто интуитивно – в целом рынок упал минимум на 50-60%.
Намного больше упал спрос на корпоративные тренинги – думаю, что падение составляет около 70%. Компании просто пока не знают, как себя вести и пытаются выяснить, что происходит в реальности. Мы проводим сейчас ряд круглых столов, выясняем, что происходит в компаниях, стараемся разработать и предложить им что-то адекватное для понимания их собственных проблем. В конце осени 2008 года мы предложили новую программу: mini-MBA. Это не замещение МВА, а предложение руководителю с позиции «дженералиста» посмотреть на свой персонал, определиться, что может быть нужно людям на рабочих местах, чему их нужно учить. Она пользуется популярностью и сейчас.
Хочу также сказать несколько слов об открытых программах применительно к кризису. У меня создалось впечатление, что первые, кого стали увольнять в кризис – это маркетологи. Начиная с января нам стало звонить очень много людей с вопросами о программе переподготовки по маркетингу. То ли эти люди никогда не учились на маркетологов, то ли их уволили, потому что на рынке их слишком много.
— Насколько российские программы Executive MBA конкурентоспособны с западными?
— На мой взгляд, в России пока эта «приставочка» Executive не очень много значит. На Executive по идее должен учиться топ-менеджмент, определенная целевая группа. А если у меня на программе учатся 70% «топов» и 30% миддл-менеджеров – это Executive? Может быть да, а может и нет. Я не знаю. Но, с другой стороны, мне эти 30% «миддлов» очень важны. Ведь MBA кроме обучения дает обмен опытом по горизонтали, а если есть «миддлы», то еще и по вертикали! А это уже качественно более высокий уровень взаимодействия в аудитории. Если говорить о корпоративных программах, на них ведь очень трудно общаться «по вертикали». Так что, повторяю, мне это соотношение «топов» и «миддлов» очень важно. Это, по моему представлению, и есть самый лучший состав слушателей. Я вот и думаю, а может и мне назвать программу Executive? Ведь нет никакого деления на «Executive» и «не Executive» в Государственных требованиях. У нас подобных регулирующих норм просто не существует.
По-моему, все эти формальные вещи в виде названий, дипломов, не так важны, как качество программы. Ведь о качестве судит клиент, и именно он делает программу востребованной или нет.
— В чем отличия чисто российских программ MBA от западных, работающих в России?
— Вы знаете, мы можем перенести любую западную программу сюда, но я убежден, что ничего хорошего из этого не выйдет, какой бы успешной она не была там. Сейчас в России хорошо работают совместные программы, мы давно предлагаем такие программы, и они весьма популярны благодаря высокому качеству. Причем с годами доля зарубежного партнера уменьшается. В нашей школе раньше на совместной программе с французским партнером соотношение преподавателей было 50 на 50, сейчас 25 на 75 в нашу пользу. Мы берем у них самое лучшее. Эти программы весьма и весьма эффективны, и выпускники таких программ очень нужны работодателям. У меня есть примеры, когда российские компании берут выпускников западных программ MBA и потом выгоняют их, потому что они просто не справляются.
Владимир Правоторов
Begin Media, 22.06.2009
